Название: Идельный Боец
Автор: Собственно, я)
Бета: как никогда не было, так и не будет уже, наверное.
Саммари: Воспоминания, которые всегда будут жить в Соби
Тип: Слеш
Рейтинг: R
Жанр: Агнст, Драма
Дисклеймер: Кога Юн
Размещение: строго с разрешения автора
Вариация на тему Ритсу/Соби

Этот темный и длинный коридор я помнил великолепно. Его идеально белые стены всегда сводили меня с ума. На сегодняшний день почти ничего не поменялось, быть может, лишь краска на окнах немного потрескалась, заставляя задуматься о небольшом ремонте.
«Первое окно…второе…третье…» - я продолжал считать вслух, пока не дошел до точно такого же, как и все остальные, ровно седьмого окна. Я никогда не мог пройти мимо него. Именно здесь, стоит лишь повернуться на девяносто градусов, будет огромная с серебристым отливом деревянная дверь. Я помнил все так, будто это происходило не несколько лет тому назад, а вчера. Я помню все – вплоть до приятного запаха сосны у вас в кабинете, Ритсу-сенсей. Воспоминания накатывали на меня все новыми и новыми волнами. И, это уже не был легкий бриз, это был настоящий шестибальный шторм, который грозил перерасти в семибальный. Меня сбивало с ног, заставляя нагибаться все больше и больше, вспоминая, открывая раны, высасывая из них кровь. Я не кричал в ожидании следующей волны, я терпел, лишь сильнее сгибаясь, и совсем скоро становясь на четвереньки. Все точно так, как и было, когда я входил в ваш кабинет. Вы научили меня быть сильным, не верить, не чувствовать. Я редко задумывался, хорошо это или плохо. Да и толку было думать об этом, когда мне не оставляли ровным счетом никакого выбора.
Шаги в коридоре всегда раздавались глухими шлепками, словно игра в «камушки» у моря. Я не был на море, но этот звук навсегда отложился в моем сознании, когда я смотрел очередной фильм, который вы показывали мне, Ритсу-сенсей. Вы всегда проходили по левому крылу, игнорируя правила школы, написанные не столько для учеников, сколько для сенсеев. Я ждал у седьмого окна, не поворачивая головы в вашу сторону – отчего то было не по себе смотреть на вас все то время, пока ваш силуэт не становился отчетливым, и шепот не касался моего уха:
– Ты долго ждал меня, Соби-кун?
- Нет, Сенсей.
Я всегда отвечал отрицательно, даже если ждал вас у окна битый час, а бывало, и целую ночь. Вы могли забыть об уроке, приказав мне ждать. Я всегда ждал - послушно и терпеливо. И это было самым мучительным из уроков, которые вы давали мне. Урок терпения. Отчего то, терпеть физическую боль у меня, всегда получалось лучше. Самое плохое было именно у этого окна. Я ждал, я сотни, нет, тысячи раз копался в себе, пытаясь достигнуть той истины, которой, как оказалось, не существовало. И в очередной раз понимая всю тщетность моих попыток, мне хотелось выть на луну – но я молчал. Как и должен был. Я тысячи раз проклинал себя и эту школы, повторяя для себя в мыслях «Я – боец. Я идеальный боец» После этих почти волшебных слов, мне становилось, отчего-то еще хуже. От безысходности, которая ела меня со всех сторон. Разве я выбирал? Разве меня спросили, хочу ли я им быть? Бойцом… телом для исполнения приказов своего агнца? Я понимал, что думать так было нельзя, категорически нельзя. За каждую такую мысль я буду наказан. Нет, не Ритсу-сенсеем, самим собой. И мой учитель знал об этом так, как никто другой. Именно поэтому, такие «уроки» были частыми. Частыми, да, но никогда, даже в своих мыслях, я не называл их привычными. К ним было невозможно привыкнуть, это был огонь, играющий на моих волосах, это было ураган, трепавший их, это было цунами…
Ваш шепот всегда заставлял меня дрожать, поначалу вполне ощутимо. Но со временем, я научился скрывать это. Это всегда забавляло вас, Ритсу-сенсей, и на ваших губах неизменно появлялась улыбка. Вам нравилось играть, дрессируя меня, словно медведей в пригородном цирке. Хотя нет, у медведей была относительная свобода, а я был бабочкой. Бабочкой, которых вы так любили и ненавидели одновременно.
Дальше все шло почти по одному и тому же сценарию. За исключением одного.
Ваша холодная рука почти агрессивно толкала меня в сторону двери. Как всегда, я был беспрекословно послушен. Я с самого начала уяснил, что непослушание грозило еще большей болью, и после не экспериментировал, осуществляя каждый ваш приказ в точности, насколько я мог себе это позволить. Поэтому, почувствовав толчок, я немедленно двигался к двери, попадая в ваш кабинет. Тут всегда пахло смолой и чем- то пряным, заставляя меня до потери пульса ненавидеть эти запахи. А ведь именно на них вы заставляли меня развивать свои обонятельные способности, применимо к ВС. Все это настолько живо во мне и сейчас, что даже стоя на четвереньках, в коридоре, я чувствую их так четко, будто я у вас в кабинете.
Оказавшись в полутемной комнате, где из источников света был лишь свет монитора вашего ноутбука, мне становилось не по себе. Сейчас, вам не стоило говорить и слова. Я сам, почувствовав ваш испепеляющий взгляд на себе, снимал футболку и становился лицом к стене. Я научился не ждать ударов, расслабляя спину, тем самым уменьшая боль. Это было неправильно, сенсей, я знаю. Вы учили не бояться боли, а не избегать ей. Но я учился всему, сам того не осознавая. Ровно 50 ударов. Поначалу, я не был в состоянии даже сосчитать их – настолько боль захлестывала, заставляя уноситься далеко из вашего кабинета. Спина прогибалась, я стонал, за что получал добавку в еще 10 ударов. Со временем, я научился не бояться, выстаивая до конца, стиснув зубы, и кусая в кровь губы, но, так и не выгнув спины. Лишь ушки выдавали мое напряжение, изредка подрагивая в такт вашим ударам. Но даже тогда, вы не хвалили меня, лишь самодовольно усмехнувшись, бросали на меня испепеляющий взгляд.
-На сегодня все, Соби-кун. Жду тебя ровно через три дня. Ты знаешь, что будет твоим домашним заданием.
И я всегда знал, о чем он. Ушки и хвост. То, что выдавало меня, заставляя все еще бояться вашего кнута. Я заставил свою душу не противиться боли, я почти заставил делать это свое тело. Но ушки и хвост были неподвластны мне, они всегда жили отдельной жизнью, выдавая самые потаенные уголки моей души.
Так было всегда, до октября. Да, Ристу-сенсей, я все еще помню, что была осень. Осень, которую я ненавижу до дрожи, осень, которую успел полюбить. Я даже помню, что на улице предательски светило солнце, а я все так же ждал вас у седьмого окна. Вы так же шептали мне на ухо, и все те же ровно 50 ударов обрамляли мою спину, открывая старые раны и оставляя новые. Я все так же ждал ваших прощальных слов, хоть и чувствовал, что сегодня все будет иначе. Да, Ритсу-сенсей, ваша школа. Теперь я чувствую ваше настроение с едва уловимой точностью. Да, вы не мой агнец, но иногда мне кажется, что я чувствую ваш лучше.
-Соби-кун, мне надоело ждать. Сегодня я сделаю все за тебя.
-Сенсей…
Я беспомощно протянул совсем уж ненужные в данный момент слова, все еще не понимая, не воспринимая реальность. Хотя это было ложью, сенсей, я все понял сразу, я боялся признать, защищая свой мозг от резкой информации, вталкивая в себя её мягкими толчками, точно такими же, как вы входили в меня тогда. Я не сдерживался тогда, кричал, вы брали меня всухую, заставляя испытывать адскую боль и унижение. Я даже не мог сопротивляться. То ли потому, что не хотел, то ли потому, что не было сил – я не помню. Я изгнал это в своем сознании. А что я помню? Я помню ваше лицо, полное ненависти и желания одновременно. Помню, как сжался в клубочек, когда все закончилось, помню капли крови на холодном полу. Вы оставили меня в кабинете, одного. Я помню как тикали часы, и как пришла полная темнота, что могло означать лишь одно, я заснул.
Когда мои глаза открылись вновь, вы уже сидели за ноутбуком, набирая какой-то текст. Все было так же, как и обычно, даже казалось, что мне всё приснилось. Я бы, наверняка так и подумал, если бы не ноющая боль внизу живота и запекшаяся кровь на ногах, и не мои ушки с хвостом, которые ровной горкой возвышались на вашем столе, подобно трофею убитого зверя. Вы были как всегда безупречны, сенсей. Поглаженная рубашка, очки, темная жилетка. Я бы, наверное, тогда и не встал вовсе, если бы не знал с уверенностью, что вы даже не посмотрите в мою сторону. Я встал, немного пошатываясь, пытаясь хоть как-то одеться. Выходя тогда я из вашего кабинета, я уже знал, что не вернусь туда никогда.
Я вновь и вновь вспоминал, не в силах остановиться. Но теперь был отлив, и меня отпускало – мышца за мышцей, волна за волной, уходило и пережитое унижение, и боль, и даже воспоминания стирались, словно по свеженаписанной акварелью картине, не дав высохнуть, прошлись водой. Краски, конечно, совсем не смылись, но потускнели, и расплылись очертания. Стиралось все, за исключением последних ваших слов, сенсей.
-Соби-кун, ты – как бабочка. Ты идеален в бою, ты умеешь рисовать, но и это только потому, что ты - бабочка. Больше ты не способен ни на что.

Я сжал кулаки, опираясь руками о холодную стену, с усилием поднимаясь. Я не войду в ваш кабинет, Ритсу-сенсей. Я поклялся себе – и буду верен до конца. Ведь я идеальный боец.
Ноги сами несли меня прочь, не было теперь ни усталости, ни боли, ни воспоминаний.

Автор: Seimei (aka Crying angel, Tata)
Фандом: Loveless
Пейринг: Сеймей/Нисей
Рейтинг: PG-13
Атмосфера: наверное, романтика
Саммари: один осенний дождливый вечер, когда бесконечные слезы небес настраивают на сентементальный лад даже самого сурового Ангца...
Предупреждение: наверное, это стоит читать не всем, ибо образ Сеймея, описанный здесь, совсем не совпадает с описанием из манги. Но мне захотелось представить его именно таким, какой он здесь.
От автора: писалось под легкую, сентиментальную музыку, поставленную на повтор, и я думаю, что отдельно от похожего фона будет восприниматься совсем иначе. Так что мое маленькое пожелание: приглушите на время прочтения этого фика тяжелые радостные басы и поставьте менее ритмичную песню. Заранее благодарю  ^__^

За окном - гроза. Резкий холодный ветер качает темные ветки деревьев, отрывает тонкие пожелтевшие листья.
Тяжелые капли стучат по крыше, и от этого звука маленькая пушистая кошечка забивается в самый угол кровати, и из-под одеяла видны только испуганные зеленые глаза.
По тонкому стеклу стекают капли дождя, и кажется, будто сама природа плачет.
Маленькая комнатка, почти полностью заставленная старой, но добротной мебелью, почему-то особенно уютна.
Можно забраться в кресло с ногами и, закуташись в плед, под теплым светом настольной лампы читать старый исторический роман, полностью погружаясь в мир, где честь не была пустым звуком, а дамы, одетые в натуральные шелка, были изящны и изысканно женственны.
Вкус чая, приготовленный из трав, которые прошлым летом помогал собирать и засушивать, кажется особенно вкусным.
Иногда, отрываясь от чуть пожелтевших от времени страниц для того, чтобы сделать аккуратный глоток обжигающего напитка, можно на миг скосить взгляд в сторону кровати, где, вольно раскинувшись, скучающе смотрит в потолок хрупкий юноша, чьи блестящие черные локоны составляют сложный узор на белоснежной подушке.
Сверкнувшая за окном молния выхватывает из темноты образы предметов, находящихся в комнате, чтобы через мгновение погрузить все в темноту.
- Отлично, еще и электричество вырубило, - недовольные нотки голоса со стороны кровати заставляют тебя немного улыбнуться.
Как будто для тебя имело значение, есть ли свет или нет...
Несколько секунд ты продолжаешь смотреть туда, где, предположительно, находится книга, но потом со вздохом захлопываешь ее. Разобрать что-либо при таком освещении просто невозможно.
Стук дождя кажется громче и четче, возможно из-за того, что теперь ты полностью полагаешься на слух.
Жаль, что чая в чашке осталось лишь на последний глоток.
Скрип пружин со стороны постели и тихое чертыхание при звуке, будто чья-то нога столкнулась с чем-то тяжелым.
Ты закрываешь глаза - от зрения все равно никакого толку - и откидываешь голову на мягкую спинку, невольно прислушиваясь. Пушистые ушки чуть дрожат от напряжения, пытаясь уловить каждый звук.
Чужие руки наощупь пытаются определить твое местоположение, и  почему-то осторожные прикосновения тонких пальцев не вызывают в тебе желание отстраниться.
Чужое дыхание у самого уха и тихий шепот.
- Привет, можно я тебя обниму? - и, не дожидаясь ответа, стройное тело неловко прижимается к тебе в неудобной позе, перегнувшись через подлокотник, а руки обхватывают твою фигуру вместе с пледом.
Ты удивлен - и как только смелости хватило? Через Связь можно ощутить, как волнуется и переживает юноша, как напряжен в ожидании неизбежного наказания.
Но тебе отчего-то не хочется нарушать спокойствие и гармонию вечера, и поэтому ты говоришь лишь:
- Осторожно, очки разобьешь, - стальная дужка и вправду больно впивается в переносицу.
В эмоциях Стража - радость и какое-то детское ликование, что вызывает в тебе невольную улыбку. Как бы ты ни отрицал действие Истинного Имени, но эмоции этого дерзкого юноши всегда находили отзвук где-то далеко внутри тебя.
- Подожди, я сейчас сниму, - обычный насмешливый тон голоса полностью исчез, и слышен только страх спугнуть твое великодушие.
Тонкие пальцы вслепую проводят по твоей щеке, поднимаются почти до висков и, нащупав дужки очков, аккуратно снимают с тебя их.
По какой-то причине во время этого маленького ритуала ты задерживаешь дыхание, с любопытством отмечая, что чужие прикосновения не вызывают отвращение, а, как в случае с маленьким ласковым братишкой, будто снимают напряжение и усталость.
- Можно я тебя поцелую? - осторожный вопрос набравшегося храбрости Стража.
Тихое, почти кошачье фырканье и легкая улыбка на тонких губах.
- Не переступай границы моего терпения, Нисей, - и, хотя в твоем голосе нет угрозы, ты чувствуешь, как напряглись чужие руки, вновь обнимающие тебя.
- Как скажешь, милый, - приглушенное бурчание и что-то холодное, предположительно чужой нос, утыкается куда-то в основание шеи.
Ваше молчание разбавляется шумом ветра за окном и стучания капель осеннего дождя о крышу дома.
Ты почти засыпаешь, убаюканный этими звуками и теплом шерстяного пледа и чужих прикосновений.
Едва слышное кряхтение и ощущение легкого холода, когда юноша отстраняется.
- Милый, пойдем на кровать, ведь я не железный, чтобы долго находиться в такой скрюченной позе, - в голосе слышится мольба и отчаяние, перемешанное с нежеланием от тебя отстраняться.
Ты едва хмуришься, оценивая предложение.
Излишняя фривольность, конечно, но, с другой стороны, укрепление Связи давно висело над вами, как дамоклов меч, и упускать возможность увеличить их область поражения без ощутимых затрат было бы глупо.
И - отодвинуть на край сознания то, что разрывать объятия самому не очень-то и хочется.
- Только без распускания рук, - честно предупреждаешь ты и встаешь с кресла, выпутываясь из обволакивающего тепла пледа.
Ты вытягиваешь руки, чтобы узнать зарание, если на пути встанет преграда, и пальцы почти тут же натыкаются на чужую ладонь.
Раздается смешок.
- Доверься мне, - уже знакомые пальцы обхватывают запястье и тянут куда-то вперед, к себе.
Несколько мучительных десятков секунд, что вы добирались до кровати, никогда не сотрутся из твоего сознания.
Скрип продавливаемых пружин, и ты сидишь на мягкой пуховой перине, какая бывает только в отдаленных деревеньках.
Внезапно чужое тело наваливается на тебя, придавливает к кровати. Руки залезают под водолазку, глядя спину, прижимая к себе, острые зубки аккуратно кусают мочку уха.
Ты почти напуган этими действиями, пушистые ушки стоят торчком, а синие глаза крепко зажмурены.
- Нисей, я тебя предупреждал, - ты дергаешься в неожиданно крепких объятиях, пытаешься сбросить его себя.
Почему-то в голову не приходит, что можно его остановить и не делая никаких движений. Просто затянуть потуже ошейник на горле Бойца.
- Тихо, я же просто обнимаю тебя, как и обещал, - горячее дыхание и напряженный шепот. Он отчаянно прижимается к тебе, и ты чувствуешь, как быстро, почти пугливо, бьется его сердце.
Задетая ногой пушистая, свернувшаяся в клубок кошечка раздраженно шипит.
Ты перестаешь вырываться, пытаясь расслабиться под тонким телом. Длинные волосы Бойца щекочат щеку, а тихое сопение около уха заставляет вспомнить детство, когда маленький братишка не мог заснуть один, забираясь посреди ночи в его кровать.
Умиротворение и покой. Впервые за несколько лет.
Ты впервые так близок с кем-то, и почему-то где-то на затворках сознания появляется мысль, что доверять кому-то оказалось легче, чем возводить вокруг себя непроницаемую стену.
Словно решившись на что-то, ты обвиваешь руками талию Бойца, укрепляя объятие.
Удивленный, но полный счастья вздох.
- Милый...
Ты почти чувствуешь его улыбку, и почему-то не отпускает тянущее чувство где-то в груди.
Только сегодня, только в эту ночь...
За окном снова вспыхивает молния, выхватывая из темноты момент, когда ты сам, с прижатыми к голове ушками и зажмуренными глазами, тянешься к губам Возлюбленного. Единственного человека, которому можешь доверить свою жизнь. Единственного, с кем разделишь ее до самого конца.
Того, кто уготован мне судьбой...
Поцелуй совсем не похож на тот, с которым ты передаешь Силу во время боя.
Он полон невыносимой нежности, которую пытается тебе передать Нисей с помощью мягких и ласковых прикосновений губ и языка.
Боец перехватывает инициативу, пытаясь выразить свои чувства одним только поцелуем, показать весь свой мир, подарить всего себя.
Сила окликается внутри тебя, открывая совершенно новые границы твоего потенциала, Связь между вами крепнет настолько, что почти можно увидеть сияющую цепь, оканчивающуюся ошейниками на ваших шеях.
И ты внезапно понимаешь - она обоюдна, и насколько этот хрупкий юноша принадлежит тебе, настолько и ты принадлежишь ему.
- Я - твой Боец...
Он полностью открыт, и ты можешь читать его мысли, чувства... Он предан тебе, до последней капли крови, до последнего вздоха... и ты внезапно понимаешь, что он - самое великое сокровище, попавшее немыслимым образом к тебе в руки...
И мысль, почти всхлип:
- Я - твоя Жертва...
И Сила как будто прорывается сквозь какую-то ограду, окутывая вас обоих, наполняя все вокруг...
И в груди растет какое-то необъяснимое, непонятное тебе чувство, от которого кружится голова и вылетают разумные мысли. И единственное желание - никогда не отпускать свою вновь обретенную половинку, найденную в другом человеке, с длинными шелковыми прядями волос и яркими зелеными глазами...
И ты внезапно понимаешь, что означает ваше Истинное, общее Имя на двоих - Возлюбленные...
А за окном все еще бушует гроза, и холодный ветер все так же качает деревья...

Автор: Crying angel (aka Seimei)
Фандом: Loveless
Пейринг: Соби/Рицка, Сеймей/Нисей
Рейтинг:PG-13
Жанр: romance,  чуточку fluff
Размер: зарисовка
Предупреждение: оторвано от событий манги и аниме совершенно без приручения дикого зверя обоснуя
От автора: наверное, я сама в это не верю, но очень захотелось написать что-нибудь о них четверых

У каждой семьи есть свои традиции. Маленький обычай есть и у них, хоть семьей они стали совсем недавно. Очень необычной семьей, надо сказать.
Каждую субботу они собираются вместе перед телевизором. Хоть и на экран, по сути, никто не смотрит.
Мелодичная трель звонка и сразу же - звук поворачиваемого в замке ключа. Тихое и сосредоточенное сопение, смешиваемое с шорохом снимаемого пальто.
- Я не опоздал? - с веселым любопытством спрашивает Нисей, заглядывая в комнату. Раскрасневшиеся с мороза щеки, растрепанные длинные волосы.
- Нет. А нафиг звонить? - приподнимает голову Рицка, задумчиво покусывая кончик шариковой ручки. На коленях у котенка тетрадь по английскому, а в глазах - легкое недовольство.
- Чтобы ты спросил, - короткий смешок, полный искренней радости.
- Кончайте балаган, - бросает Агацума, не отрываясь от какого-то очередного наброска. Светлые волосы стянуты в конский хвост, взгляд светло-голубых глаз предельно сосредоточен. И папку держит так, чтобы никто не мог туда заглянуть, зазнайка белобрысая.
Сеймей молчит, но это неудивительно - он редко позволяет себе обратить внимание на их шутливые перепалки. Он вообще чаще говорит только по делу.
Нисей просто несколько секунд рассматривает его, расслабленно читающего какую-то историческую книгу. Вьющаяся челка чуть прикрывает глаза, и длинные пальцы отвлеченно накручивают одну прядь. В груди Акаме что-то сжимается, и он даже не пытается скрыть широкой улыбки.
- Я включил пятый, - честно предупреждает Рицка, на всякий случай прикрывая пульт подушкой. Опять какой-то документальный фильм, наверное.
Пройти мимо Соби незаметно не получилось. Он все равно заслонял собой все самое интересное, а именно - незаконченную зарисовку.
Говорят, художники не любят, когда смотрят на их недоделаннные работы. К сожалению, им всем пришлось с этим столкнуться.
- Хоть покажешь? - с наигранной тоской спрашивает Нисей, заискивающе заглядывая в глаза. Помня о его заскоках, даже не пытается повернуть голову, чтобы, наконец, увидеть интересующее.
А глаза у Соби хоть и светлые, но далеко не безжизненные. Теплые такие, со светлыми искринками. И оказывается, Агацума чуть щурится при улыбке.
- Конечно. Сначало Аояги, потом тебе, - обещает он.
Тихое хмыканье и голос уже на пороге в кухню:
- Кому принести кофе?
- Всем, - через несколько секунд подводит итог Сеймей. И черт, как приятно слышать его бархатный голос!
Нисей возится с туркой, уже жалея, что спросил. Едва удерживая поднос с четырьмя дымящимися чашками, он дефилирует обратно в комнату.
Подойдя к светловолосому Бойцу, ехидно предупреждает:
- Твоя та, которая с розовыми мишками.
Приподнятая бровь и недоверчивый взгляд. Рицка с дивана тихонько фыркает в кулачок.
Тонкие сильные пальцы акуратно снимают указанную чашку с подноса и ставят на пол около себя. Если Рицка веселится, Соби готов пить хоть из ладоней.
Агацума пьет черный, без сахара. Горькая гадость, вообще-то.
Нисей строит умильную мордочку и идет дальше, демонстративно чуть покачивая бедрами, явно изображая какую-то конкретную официантку.
- Ваш кофе прибыл, - оповещает он, аккуратно снимая с подноса чашку с цитатами Конфуция и ставя ее на столик рядом с Рицкой. Котенок в ответ благодарно улыбается, и Нисей готов согласиться с Соби, что он выглядит ужасно мило, особенно в свободном свитере старшего брата и с босыми ногами.
Рицка пьет кофе просто с поражающим количеством сахара и сливок. Сладкоежка до мозга костей.
- Чаевые потом вышлете по почте, - благодушно разрешает Нисей, карикатурно хлопая ресницами.
И наигранность как-то сразу слетает, стоит только подойти к своей Жертве. Несколько секунд неловко смотреть на склоненный затылок Сеймея, дожидаясь, пока он поднимет голову. В синих глазах как всегда непоколебимое спокойствие, смешанное с чем-то еще. Только вот не разберешь, с чем.
- Вот, - только и может вымолвить Нисей, протягивая белую чашку с тонкой ветвью цветущей вишни. И робко улыбнулся.
Когда старший Аояги берет чашку из его рук, их ладони на мгновение соприкасаются, отчего по телу проходит целый парад мурашек. И еще у Сеймея красивая улыбка, хоть и сдержанная, конечно.
Возлюбленный почему-то предпочитает в черный кофе добавлять лимонный сок. С пропорциями пять к трем - получается очень кислая горечь. Но дело вкуса, конечно.
Сеймей отрывается от книги и делает аккуратный глоток. А Нисей садится прямо на пол, у ног своей Жертвы, откидываясь спиной на мягкий диван. И берет с подноса последнюю чашку.
Черный кофе с корицей - ненавязчивый пряный привкус любимого кофеина.
Телеэкран женским голосом оповещает о начале документального фильма, открывающего тайны второй мировой войны. И все как-то меняется.
Соби закрывает папку и забирается на диван, откладывая тетради Рицки и осторожно сажая котенка себе на колени. Рицка что-то бурчит, но устраивается поудобнее в надежных руках. Маленькие босые ступни греются о горячие бедра блондина.
Розовые мишки с невинным любопытством рассматривают высказывания китайского мудреца.
- "Пакт Молотова-Рибентроффа является крупнейшей политической ошибкой того времени, повлекшей за собой..." - тихое бормотание телевизора сопровождается черно-белыми кадрами довоенной жизни.
Нисей, чуть повернув голову, рассматривает чью-то ногу, плотно обтянутую джинсой. Агацума.
Осторожное прикосновение тонких пальчиков к пятке, и Соби раздраженно отдергивает ногу. Еще одна маленькая короткая щекотка, и нога угрожает ударить по лицу. Приходится разочарованно отвернуться - развлечения не получится.
Не хочет отвлекаться от своей юной Жертвы, белобрысый засранец.
Сеймей искоса наблюдает за своим Бойцом, не отрываясь от чтения. И когда тот на мгновение замирает, он протягивает руку и кладет ее на черноволосую макушку. Длинные сильные пальцы перебирают шелковые пряди, легко массируют кожу головы.
Нисей замирает, боясь пошевелиться. И только через несколько секунд решается обнять стройные ноги в черных брюках, прижимаясь.
- "... едва ли не четкое разделение влияния между Германией и СССР подтолкнула фашисткую нацию к..."
Возлюбленные, наконец, принимают удобное положение и затихают. Сеймей продолжает читать книгу, изредка отвлекаясь на рассказ телеведущего, а свободной рукой гладит Бойца по голове. Изредка он отнимает руку, чтобы сделать несколько глотков своего горько-кислого напитка, но Акаме и не думает возмущаться. Он тихо мурлыкает, потираясь щекой о чужую голень, и счастливо щурится. Грея руки о горячую чашку с кофе, Нисей делает маленькие глоточки, лениво наблюдая за происходящим на экране.
- Поросенок ты мой, - тихо смеется Соби, сцеловывая с губ краснеющего Рицки взбитые сливки. И Сеймей только приподнимает изящную бровь, с теплой улыбкой в глубине синих глаз наблюдая за братишкой.
Но вскоре он отвлекается: Нисей накрывает его ладонь - ту, на которой виднеется их Имя - своей, и становится как-то горячо и щекотно где-то в груди.
И он сам, немыслимо перегибаясь через диван, целует жадные до ласк губы. И пусть вьющиеся волосы упрямо лезут в рот, и Нисей тонкими пальчиками убирает их, не желая останавливаться, почему-то до неприличия хорошо сейчас.
И только через некоторое время они прекращают поцелуй.
Смущенный донельзя Рицка, с раскрасневшимися щечками и сверкающими глазами, переползает под бок брата, обнимая его за талию маленькими ладошками. Присутствие рядом Сеймея всегда успокаивает его и помогает вернуться в адекватное состояние. Сеймей хмыкает и возвращается к прерванному чтению, стабилизируя взволнованный организм и ничем не показывая, что что-то изменилось.
Повозившись немного, Рицка в конце концов кладет голову ему на колени, обнимая узкие бедра брата и тихонько вдыхая знакомый с детства запах его старшего брата. Все еще немного затуманенные глаза невидяще смотрят на экран телевизора. И только вытянутые ноги все еще находятся у Соби в плену: Боец с нежностью массирует оголенные щиколотки и ступни, что заставляет котенка приглушенно мурчать от удовольствия.
- "... операция "Морской лев" подразумевала под собой..."
Нисей, слегка разочарованный, сладко потягивается и,удостоверившись, что Сеймей все еще находится у него под боком и никуда уходить не собирается, вновь начинает охоту на пятки Агацумы.
Соби, уже привыкший к заскокам второго Бойца, только слабо отбрыкивается. Зеленые глаза лучатся счастьем. Оказывается, они чуточку меняют цвет при этом.
Спокойная улыбка на тонких губах и царящая в доме безмятежность.
Обычный субботний вечер перед телевизором, их маленькая традиция. И какая разница, что до мерцающего слабым светом телеэкрана никому нет дела?